Бабушкина надежда (окончание). Послевоенное время

Бабушкина надежда (окончание). Война, третья часть. Послевоенное время Томск новости
Бабушкина надежда (окончание). Война, третья часть. Послевоенное время Томск новости
Бабушкина надежда (окончание). Война, третья часть. Послевоенное время Томск новости
Бабушкина надежда (окончание). Война, третья часть. Послевоенное время Томск новости
Фото: www.tomsk.ru

Сегодня мы публикуем завершение рассказа томички Нины Васильевны Киселевой, который она написала о своей жизни. Вчера, кстати, Нине Васильевне исполнилось 99 лет. Собкор Tomsk. ru Валентина Половникова, навестив нашу героиню, сделала вот эти фото.

Ну а теперь — возвращаемся к рассказу.

…Ехало несколько эшелонов. Вблизи нас — рокоссовцы, мы их побаивались. Тюремщики.

Ехали в «телячьих» вагонах. Женщинам было очень трудно: отойдем от своего вагона, а по другую сторону состава — то же. Под вагонами все просматривается. На одной из остановок мы с Полей Вассерман решили сбегать в туалет. Не успели до него дойти, как наш эшелон двинулся, мы — к нему. Он набрал скорость. Мужчины были наготове, чтобы нас затащить. Поля бежит к своему вагону немного назад. Я решила, что пока мы подбежим, скорость будет уже большая, мы собьем друг друга. И я побежала прямо. Как я заскочила на платформу с телегами, лошадьми, сама до сих пор удивляюсь — за что я там цеплялась?

До Новосибирска доехали, и мы с Витей отпросились у начальника заехать в Томск. А в Новосибирске не могла надышаться родным воздухом в ожидании поезда в Томск. Шла по Вокзальной улице (к своей сотруднице из Барнаула) и говорила: «Как хорошо, как хорошо!».

Это было поздно вечером, темно. Во дворе присматривалась к номеру квартиры. Меня приняли за вора. Вышедшая в сени бабка закричала, выбежал мужчина. Я от испуга тоже кричала. Побежала, он за мной. Оглянулась — бежит в кальсонах, я остановилась, реву и говорю: «Дура какая-то, напугала меня, я ищу Азу Анисимовну Каргородскую». Он знал ее и указал на дом. Мне было уже не до радостной встречи

Приехали мы в Томск. Побыли несколько деньков на Войлочной, у Першиных, поехали в Колывань, к родным В. П., в Барнаул к Тале. Ехали в открытом вагоне с солью. Не успели погостить, как пришла телеграмма — выезжать. Началась война с Японией. Мы часть догнали в Улан-Удэ.

По Монголии ехать было трудно: дороги грязные, на наших полуторках не везде можно было проехать. Вытаскивали тракторами. Да и опасно было, так как на наши войска нападали, тем более на одиночные машины. Наступала ночь. Наши мужчины стали разжигать костер, а это тоже было опасно, потому что нас видно: маленькая группка, беззащитная.

Проходили колонны «студебеккеров». На большом расстоянии друг от друга стояли юрты. Одна из них была приспособлена для остановки и ночлега проезжающих. Обслуживал ее один нерусский мужчина. Он рвался на фронт, говорил, что жаждет крови, так как его семью уничтожили на западе. Когда мы, переночевав, ехали дальше, нас обогнала грузовая машина. На ней уже ехал этот мужчина.

Проехали Улан-Батор: юрты и единицы двухэтажных домов. Дальше — Манчжурия, город Чань-Чунь. Разместились в помещении бывшей парикмахерской. Окна большие, затемнены шторами. Было опасно, так как были случаи, что в наших стреляли в окна.

Улицы очень широкие, чистые. Торговля на многих улицах промтоварами и продуктами. Транспорта пассажирского не было, поэтому мы останавливали машины, и нас подвозили. Мужчин не брали из-за мести, так как солдат только заведет себе девчонку, офицер ее отобьет. Некоторые наши ездили на рикшах (трехколесный велосипед, сзади — сиденье для пассажиров, «водитель» — китаец). Запретили ездить.

Однажды я и врач Березина направились по заданию в Министерство здравоохранения. Остановили машину. А ехал-то генерал. Ему пришлось вставать, чтобы пропустить нас на заднее сиденье. А мы не успели сесть, как приехали. Было стыдно.

Из Чань-Чуня меня и Кургузова Степана Степановича послали в город Мундэн. Остановились мы у врача-японца. Через дорогу — пленные японцы Квантунской армии. Стены — капительные, раздвижные. В любую комнату из нашей можно пройти, потому неспокойно. Чистота изумительная. На полу — циновки, низкая мебель. При входе в дом в тамбуре снимаешь обувь, надеваешь обувь на деревянной подошве с перемычкой для большого пальца. Около входной двери снимаешь и надеваешь комнатную обувь. Идешь в туалет по коридору — надеваешь обувь, что оставил около двери. Доходишь до туалета, снимаешь в тамбуре туалета и надеваешь специальную. И так же обратно.

Японцы очень аккуратные, чистые. Белье белоснежное. Носки только белые, безпятые. Мы тоже приобрели такие. Передвигались вокруг стопы, так как при износе рвется след. Починять не надо.

В Мукдэн из Чань-Чуня мы выезжали ночью. Было очень темно. Пассажиров, ехавших с нами, не было видно. А ехали в вагоне без крыши. Внутрь надо было попадать по лестнице, так же спускаться. Ехали молча, было опасно подавать голос, мы не знали, кто находится в вагоне: китайцы, японцы, русские? Все молчали, боялись друг друга.


Фото. Кургузов Степан Степанович. Врач из Ташкента

Когда мы ехали по Монголии, у нас не было воды для приготовления обеда и чая. Мы, женщины, пошли на дорогу искать, где жидкая грязь, чтобы через марлю отжать воду. А мужчины в двух направлениях искать воду в пустыне. Одна группа, Иван Семенович, В. П. и еще один-два человека — вернулись ни с чем. А другая группа наткнулась на хунгузов (разбойники), пьющих кровь убитой лошади. Они вернулись и рассказали об этом. Почти все пошли к этому месту, захватив с собой топор. Хунгузы, испугавшись, ушли, лошадь оставили. Наши нарубили мясо, принесли. К счастью, проезжала полевая кухня воинской части с водой. Мы объединились: наше мясо, их вода. На своей мясорубке они перекрутили мясо, их повара нажарили котлет, вскипятили чай. Мы с наслаждением поели. Бывали ли котлеты вкуснее тех, что мы ели?

Мукдэн очень напомнил мне Ригу. Из Чань-Чуня в Россию мы выехали в сентябре. В Харбине, рискуя отстать от поезда, с Лидией сбегали на базар. У нее оставались неизраходованные русские деньги, немного было и у меня — кое-что купила.

Первая наша остановка в России — в столице Еврейской автономной области Биробиджане. Первое время жили в здании бывшей школы, в одной комнате — человек 15-18. При освобождении квартиры мы с Витей и другие получили комнаты. Прожили зиму.

***
Армия стала сокращаться, некоторых демобилизовали. Мы очень стремились к этому, и по существующему приказу нас должны были демобилизовать. Витю — как по болезни (гайморит), а меня — как женщину. Но так как из части надо было увольнять сразу двух человек, нас задержали до 13 июня 1948 года до появления нам замены. Из Биробиджана мы с Витей, Евгенией Никифоровной Жуковой, Березиной Фридой Карповной, Каплан Полиной Ефимовной, Сушковыми Юрой и Аней были направлены в Читу, в СЭЛ-67 (санэпидлаборатория) Забайкальско-Амурского военного округа.

Комнаты нам с Сушковыми дали в старых деревянных одноэтажных домах. На улице дождь, и у нас в комнате дождь. Мы накрывались палаткой, а Тому (она у нас тогда жила) проводили в коридор, где можно было спать. Когда на кухне пол наполнялся водой, и вода растекалась по коридорам (их было два), то прорубали отверстия в полу для ее стока.

13 июля 1948 года нас демобилизовали, уволили в запас. Стоял вопрос — куда ехать? Витя выбирал теплые края. Первая его точка была — Кавказ. Я против. Вторая точка – Самарканд. Я против, так как плохо переносила и сейчас плохо переношу жару. Наконец, согласилась на Алма-Ату. Приехавшая из Алма-Аты врач уж очень нахваливала ее: арыки, деревья защищают от жары, яблоки по рублю за килограмм. А в Чите мы купили для пробы одно яблоко, и то второсортное, за 22 рубля.

Собрали вещи, купили билеты, и вдруг — селевой поток. На товарную станцию не проехать, путь размыло. Пути вскоре восстановили, а вещи мы оставили друзьям — Сушковым, отправить по назначению следом за нами

Приехали в Алма-Ату. Были в восторге от ее красоты, дали себе слово — во что бы то ни стало обосноваться здесь. Первое время мы жили на частных квартирах (их было две). Когда жили на квартире на Дачной улице, летом к нам приезжали Печниковы, Камилла (дочка Лели), зиму жила мама мужа. Потом под влиянием встретившегося двоюродного брата Вити соблазнились на приобретение собственного домика, в 1950-м году. Ремонтировали его, пристроили комнату и кухоньку.

Фото. Дом на улице 24 июня, № 43. Вид со двора. Пристройка

Сама я сложила кирпичный сарай из двух отделений — в одном спали летом Таля и Макар Петрович (Витя лежал с радикулитом шесть месяцев. Когда жили в Барнауле, то собака хозяев выбежала с лаем на прохожих. Витя за ней, и не упал, а только перегнулся, и произошел разрыв мышц и отрыв отростка пятого поясничного позвонка. С этой болезнью он мучился все годы, пока не съездил в Крым на грязевой курорт «Саки» в 1957-м).

Муж вырастил хороший сад: яблони, сливы, виноград, малина и прочее. Делал прививки нескольких сортов на одно дерево.

Фото

  1. 1.            На снимке Ирочка, Дуся (ее няня) и я (Нина Ваильевна.) у входа в беседку, обвитую диким виноградом. Иногда она обвивалась дикой розой, обильно цветущей
  2. 2.            Проводы Печниковых
  3. 3.            Сашенька с папой
  4. 4.            В. П. в выращенном им винограднике. Винограда собирала по ведру. Варенье варили, и соседей угощала

В этом доме у нас начала увеличиваться семья. Появились: Ирочка, 16 марта 1951 города рождения, Сашенька — 9 ноября 1956 года.

Учебный год 1951-52 у нас жила Таля, один год жил ее сын Юра, предполагалось обследование и операция. Жили отец мужа и его племянник. В этом доме умер мой брат 12 июля 1958 года.

Здесь у нас было хозяйство: куры, гуси, индюки. Особенно мне нравились гуси. На работу идешь, их выпустишь во двор, на лужок с лужицами, возвращаешься — они уже заметно подросли. Индюки привыкли спать на деревьях и крышах домов. Когда построили сарайчик, их было трудно загнать. Муж гонялся одну ночь за ними, пока не упал на изгородь — сломал себе ребра.

В 1951 году, когда Ирочке было девять месяцев, нам было трудно, но необходимо поступить в ВУМЛ — вечерний институт марксизма-ленинизма. В то время были поставлены условия: хочешь работать — учись в ВУМЛ.  Я очень серьезно готовилась к занятиям. Через дорогу от места моей работы был Дом политпросвещения, и я ежедневно прямо с работы заходила туда и готовилась к семинарам. Муж пользовался моими конспектами (он иногда уезжал в командировки). Витя — брат — тоже поступил в ВУМЛ в Ленинграде, говорил мне: «Как же, ты учишься, а я — нет...».

У мужа начал болеть желудок — сказались условия военных лет. Он часто бывал в командировках один, получал сухой паек. Когда выезжали отделением — обеды готовили. Кроме этого, учась еще в институте, он заболел гайморитом, оперировался. А для лечения в те годы применялся красный стрептоцид. Он его употреблял в очень больших количествах и длительное время. Впоследствии установили, что стрептоцид канцерогенный. С производства его сняли.

Спокойно в Алма-Ате не жилось: то ожидали землетрясение, то наводнение... Один раз, когда жили в этом домике, было землетрясение на четыре балла. У нас уже был Саша, до года. Ира, шести лет, — в детском садике. Витя был в отъезде. Был очень сильный гул. Я решила, что у нас развалилась печь на кухне. Вышла — цела. Поняла, что это землетрясение. Дала слово — уедем.

Второй случай. Предупредили, чтобы забирали детей из детсадов, ожидается наводнение. Муж опять в отъезде. Я привязала лестницу к трубе на чердаке, приготовила одежду, постель, еду, если понадобится, поднять на чердак. Но наводнение наш район обошло.

ФОТО. Могила брата в сентябре 2007 года

В 1958 году в Ленинграде заболел брат — онкозаболевание. Я его вызвала к себе, так как у нас был врач, излечивающий в 20 % случаев подобных больных. Но брат в эти 20 % не попал. 12 октября 1958 года он скончался. Похоронили его на центральном кладбище на Ташкентской аллее. В 1959 году мы уехали из Алма-Аты, оставив его на чужбине.

В 2007 году его внучка Надежда решила съездить в Алма-Ату (уже Алматы) и разыскать могилку. И ей это удалось, к большому моему удивлению. Я была очень довольна. Теперь я спокойна, что с могилой все в порядке. Памятник, столик, сама оградка — все в сохранности.

Летом 1959 года мы: я, Леля, Тома, маленькая Женя, Ира (ей было восемь) пошли на кладбище к Вите — брату. Задержались. На обратном пути вышли из глубины, пошли по границе кладбища. Когда прошли сторожевой домик и стали спускаться на центральную дорогу для выхода с кладбища, были спущены сторожевые собаки (так как в семь часов вечера кладбище закрывалось). Они с громким лаем бросились на нас. Все побежали. Я кричу: «СТОЙТЕ! СТОЙТЕ!». Оглянулась — собаки бегут, головы в стороны, устрашающий лай — их было около десяти.

— СТОЙТЕ! СТОЙТЕ!

Оглянулась — они уже метрах в десяти от нас. Опять с криком «Стойте!» присела — руки в стороны: пока меня разрывают, остальные убегут.  Вдруг тишина, лай прекратился. Наши бежать остановились. Оглянулась — собаки спокойно, без лая, пошли назад.

А ведь осенью 1958 года я часто, раза по два-три в неделю, прямо с работы заезжала на кладбище — оно уже закрывалось. Я выходила на границу его, но с другой стороны, шла по чеченскому поселку. Было страшновато.

***
Мужа все больше стал беспокоить желудок. Он стал настаивать выехать из Алма-Аты, что ему не климат здесь. В 1959 году переехали в Новосибирск, на станцию Инская, Южный поселок — это в 19 километрах от Академгородка. Там купили домик.

Один год я не работала, была дома с Сашей. Ира ходила в две школы: обычную и музыкальную. Опять благоустраивались. Витя сам покрыл крышу шифером, и провели водяное отопление. Вода нагревалась в котле, вделанном в плиту.

ФОТО. Дом Киселевых на Гаршина, 16. Южный поселок, станция Инская, Новосибирск, 1959 год.

Из Южного поселка мы ездили в гости у Урютиным в Новосибирск (дочь сестры Лели — Камилла и ее семья). Незабываемое испытали наслаждение: cидели за столом, обедали и смотрели телевизор. У нас не было телевизора, только мечтали о нем. Купить его было редкостью. Позже Витя купил в Москве ТЭМО-3.

С продовольствием было очень плохо. Правящий государством в то время Никита Сергеевич Хрущев дал указание уничтожить у частных лиц домашний скот (ограничили содержание мелкого скота: коз, овец, с расчетом на члена семьи в Казахстане).

Зашла в магазин — витрина пустая, лишь лежала необработанная коровья голова. Молоко трудно было купить. Снабжал нас продуктами муж. В Академгородке снабжение было хорошее. Даже я заказывала ему купить для моих сотрудников колбасу и масло для томичей (семей моих сестер). Тома с семьей уже жили в Томске.

В 1962 году в Томске Вите диагностировали злокачественную опухоль в первой горбольнице (хирург Петр Андреевич Титов — мой однокурсник).

ФОТО

14 января 1962 года. Перед операцией. Томск

Оперировала его хирург Наталья Николаевна Богословская. После операции тоже была около него.

На период диагностирования и операции я с детьми приезжала в Томск. Ира жила у тети Лели, училась в четвертом классе. Я с Сашей — у Тали, на Гагарина. Мне было ближе ходить в клинику. Однажды в три часа ночи меня что-то встревожило — подтолкнуло встать и пойти в клинику. Вход был закрыт. Прошла через проходную для персонала, работников кухни и так далее. Из Витиной палаты выходят врачи, в том числе Т. А. Титов: его вызывали ночью, так как В. П. умирал. Спасли.

Когда опасность миновала, и было возможно его выписать после операции, мы вернулись в свой домик на Гаршина, 16. Я пошла работать. Он получил первую группу инвалидности. Ира продолжила учиться в двух школах. Саша — в садике.

В июле месяце 1962 года к нам приезжали из Томска Леля и Таля, из Кривого рога — Зина с Людочкой.

ФОТО. Приезд сестер в Южный поселок, Новосибирск. Июль 1962 года

Першина Елена Васильевна
Мельниченко Зинаида Васильевна
Печникова Наталья Васильевна
Киселева Нина Васильевна

Витя чувствовал себя плохо. Не зная своего диагноза, он считал, что ему не климат и в Новосибирске: «Поедем назад в Алма-Ату». Продали домик, вернулись в Алма-Ату к началу учебного года. В октябре я вернулась на прежнее место работы, в первую поликлинику.

Жили мы в одной из комнат склада горсанэпидстанции, освобожденной для нас. В 1963-64 годах вступили в кооператив, получили хорошую трехкомнатную квартиру на четертом этаже (дом четырехэтажный). Я въезжала в нее одна с детьми, Витя был в Томске в клинике. Я плакала от счастья: неужели это наша квартира?

Приехал муж из Томска, благоустроил земельный участок перед домом: клумбы обложил плитами, насадил цветов. Мы любовались с верхнего этажа. Балкон у нас был весь в цветах. Проходящие мимо люди останавливались, любовались.

Получили мы «землю» под дачный участок. Землей называть нельзя, так как это было место бывшего селевого потока, покрытое глыбами камней. Совхозной техникой участок расчистили, для посадок деревьев пришлось сверлить ямки и копать ковшами. Это — часть участка совхоза, которую они не осваивали много лет. Его дали пенсионерам. Мы его превратили в роскошный сад, навозив земли и посадив деревья. Наш участок был самый лучший и по насаждениям, и по дому. Он был шлакоблочный, с мансардой, большой верандой. Под всем домом — подвал, обложенный камнями-булыжниками. Муж делал омшанник для зимовки пчел, мечтал развести пасеку, как у его родителей (отделка дома не закончена).

Я работала очень много, всегда на полторы ставки, а в летнее время, на период отпусков, меня приглашали в другие медучреждения совмещать. Я не отказывалась. Брала очередной отпуск и работала  в других больницах.

Сердце стало беспокоить. Из-за небрежного отношения к своему здоровью 16 ноября 1966 года получила инфаркт. Вместо того чтобы взять больничный лист я через силу шла на работу.

С инфарктом меня положили в десятую горбольницу. В ней же лежал одновременно с ухудшением состояния здоровья мой муж. С детьми первое время была двоюродная сестра Нонна Александровна, потом приехала сестра — тетя Таля.

Выписался из больницы муж, а я еще лежала. И они с моей старшей сестрой Лелей (Елена Васильевна Першина) оформили обмен квартирами на Томск, в одном доме с Першиными, где мы живем и сейчас. Я не соглашалась.

Его дядя, Михаил Иванович Киселев, говорил о своем родственнике: «Это он перед смертью мечется». Вот и муж мой: только благоустроимся — поедем. Он не знал о диагнозе своем, все считал, что «не климат». Искал, где будет лучше. А я не могла ему рассказать и не могла отказать, зная, что его ожидает.

Поехали мы в Томск в апреле 1967 года. Я еще на больничном была, лежачая, в Томске уже оформила инвалидность. Могла ее продлять, но надо жить и оплачивать квартиру. В 1968 году в день моего рождения я вышла на работу. Приступы стенокардии меня захватывали и на работе, и по дороге туда, и обратно, и дома. Но работать надо было. Пенсии у обоих были небольшие, Леля и Таля нам помогали. Купили мы участок на Опытном поле, в черте города, с их помощью.

ФОТО. Киселева Н.В. 2/15 января 1968 года. 50 лет. Томск

Я после работы почти ежедневно ездила на него, хотя в дороге случались приступы.

Лето прожили — «Поедем в Алма-Ату». Тут я уже возражала. Он уехал один. Даже поработал в Военном санатории с 10 октября1968-го по 24 апреля 1969-го. За этот период мы у него побывали: Ира — одна, я с Сашей. К маю он вернулся в Томск. До сентября месяца прожили в Томске — «Поедем в Астрахань». По дороге за билетами до Астрахани я встретила его двоюродную сестру Зою, она сказала, что брат Вениамин — в Краснодарском крае, в Усть-Лабинске. Узнав об этом, Витя, обрадовавшись, решает ехать в Краснодар. Выехали, взяв с собой Сашу. Ира осталась в Томске, она уже училась в университете.

Жили мы на станции Елизаветинская, и работала я в Краснодаре с 18 сентября 1969 года по 21 мая 1970 года. Состояние здоровья мужа резко ухудшилось. Он был лежачий больной. Если ходил, то на костылях. Мне приходилось доставать ему обезболивающие средства, для этого надо было вести его в поликлинику, также — для переосвидетельствования.

А в новом медучреждении должны были подробно его расспрашивать о симптомах болезни, чтобы поставить диагноз. Он мог догадаться о причинах своей болезни. Чтобы этого не произошло, я, говоря ему, что тоже пойду к врачу, так как плохо себя чувствую. Заходила первой. Врачу рассказывала и показывала документ, который хранился только у меня. А у него на руках — с диагнозом «язва желудка».

14 мая 1970 года с резким ухудшением здоровья, на костылях, он выехал в Томск. В Краснодаре я помогла сесть в поезд, а в Москве — пассажиры. Решение выехать он принял внезапно, так как с 15 мая билеты для льготников должны были подорожать. А мне нужно было увольняться с работы и Сашу оформлять. В Томске Витя лег в клинику с резким ухудшением здоровья. Я получила об этом телеграмму. Срочно выехала с Сашей. Витя пролежал в клинике до конца июня 1970 года (было две выписки — для него с диагнозом «язва желудка»). Обещали еще провести обследование и вдруг выписали. Тут только он понял причину своей болезни.

Говорит: «Какой я был легковерный, верил тебе... Ну и хорошо, что не знал». А до этого спрашивал: «Ты видела рентген-снимок? Знаешь о диагнозе?». — «Нет». — «А я же считал, что ты знаешь (имея в виду злокачественную опухоль), и согласился на операцию. Им лишь бы резать».

Дома после выписки он лежал часть времени один, так как мне надо было работать. Я вводила ему обезболивающие, он засыпал. Я — на работу. Саша был в пионерлагере, Ира — на колхозных работах.

12 июля у нас была встреча выпускников 1940 года. Я собиралась и говорю: «В чем же я пойду?». А он: «Если бы я мог, дополз бы в холщовой рубахе, ел бы черный хлеб с квасом».

В 1970 году 24 июля Вити не стало. Похоронили его на Вокзальном кладбище (Томск-2) 26 июля 1970 года, холмик 1187.

ФОТО. Могила В. П. Киселева

Егорова Мария Николаевна — двоюродная сестра В. П.
Киселева Н. В.
Печникова Н. В.
Першина Е. В.

(Бабушка первое время (лето-осень) ездила на могилку КАЖДЫЙ ДЕНЬ!, зимой — каждый выходной — примечание внучки Надежды).

  За могилой его следим. Пока о человеке говорят, помнят его –— он жив.

Дети стали подрастать, получили высшее образование. Появились у них дети и внуки. Теперь я богатая бабушка и прабабушка.

«Пока были маленькие детки, были маленькие бедки» — к чему это? Ни о каких бедках дальше речи нет.

Я продолжала работать в той же больнице Сибирцева (детская инфекционная) до 1989 года. Будучи на пенсии, проработала еще 16 лет, до 71 года. Труд мой оценен руководством, где я работала:

  1. Благодарностями с записью в трудовую книжку — 24
  2. Доска почета
  3. Почетные грамоты: от Томского городского совета депутатов трудящихся-2 (1972-77); от руководства Детской инфекционной больницы; от Томского городского отдела здравоохранения (1988), от Томского военно-медицинского факультета (1982).
  4. Благодарственное письмо от руководства детской инфекционной больницы в связи со 100-летием больницы (2005).

Награды: орден Красной звезды, орден Отечественной войны 2-й степени, медали «За оборону Москвы», «За Победу над Германией», «За Победу над Японией».

Юбилейные медали: «60 лет Вооруженных сил СССР», «30 лет Советской Армии и Флота», «50 лет Вооруженных сил СССР», «70 лет Вооруженных сил СССР», «20 лет Победы в Великой Отечественной войне», «30 лет Победы в Великой Отечественной войне», «40 лет Победы в Великой Отечественной войне», «50 лет Победы в Великой Отечественной войне», Медаль Жукова, «В   память 850-летия Москвы», «Ветеран труда», «400 лет городу Томску», «60 лет Победы в Великой Отечественной войне».

Муж был очень ценным добросовестным работником, очень уважаемым, имел много благодарностей, наград военного времени. Их я сдала в музей военно-медицинского факультета при ТМУ.

Детям не должно быть за нас стыдно. 

***

А это — видео, сделанное в 2012 году. На нем Нина Васильевна рассказывает своей внучке Надежде Серебренниковой то, что вы уже прочитали, только с некоторыми подробностями.

https://www.youtube.com/watch?v=zbgm3h0YaVk

 
По теме
Прокуратура Советского района г. Томска утвердила обвинительное заключение по уголовному делу в отношении ранее судимого 27-летнего жителя областного центра.
Томской межрайонной природоохранной прокуратурой 27 марта 2024 года в преддверии начала пожароопасного сезона проведено совещание с крупнейшими лесопользователями региона и представителями Департамента лесного хозяйства
Кировский районный суд г. Томска вынес приговор по уголовному делу в отношении 42-летней томички.
Верхнекетский районный суд Томской области вынес приговор по уголовному делу в отношении ранее судимой 41-летней местной жительницы.
Все сладко спали, не ожидая беды - МЧС России 29 марта в 4:54 утра на центральный пункт пожарной связи поступил звонок о возгорании входа в тамбур второго подъезда 2-хэтажного брусового жилого дома по адресу: г. Томск, ул.
МЧС России
ПСС спасла 7-летнего ребенка, вытащив его из ямы на Мичурина в Томске - РИА Томск Голубев Михаил Валерьевич © телеграм-канал "Спасатели Томска" Семилетний ребенок упал в земляную яму на улице Мичурина в Томске накануне вечером; после того как очевидцы не смогли вытащить пострадавшего,
РИА Томск
1 апреля с 17:00 до 19:00 и. о. главного врача Центра общественного здоровья и медицинской профилактики Светлана Сергеевна Станкевич проведет очный прием граждан в рамках реализации в Томской области проекта «Открытый прием».
Томский ЦМП
Томская область присоединится к всероссийской акции «Верни герою имя» - Департамент общего образования Всероссийское военно-патриотическое общественное движение «Юнармия» запустило всероссийскую акцию «Верни герою имя», посвящённое 79-й годовщине Победы в Великой Отечественной войне.
Департамент общего образования
Томские казачата представили социальный проект «Сибирский казачок» - Департамент общего образования Ученики казачьих классов школ Томской области завершили работу над вторым сезоном образовательного проекта «Сибирский казачок», реализованный школьниками Кривошеинской школы им.
Департамент общего образования