Владимир Костин – финалист национальной премии «Большая книга», всероссийской «Золотой Дельвиг», но еще важнее, что его прозой мгновенно зачитываешься, и читаешь увлеченно, даже совершенно забывая о том, что знаешь автора. Недавно Владимир Михайлович отметил юбилей, накануне издал новую книгу «Коробок». Мы расспросили писателя о том, что вошло в этот сборник и где его можно будет приобрести, а также выяснили, как он смотрит на сегодняшний день. Даже если думы не всегда веселые, это, впрочем, не отменяет главного: того, что жизнь прекрасна.
- Новая книга вышла в конце июля. Я очень доволен тем, как она сделана, как поработала художник Оля Нечаева. Издательству «Красное знамя», которое ее выпустило, благодарен. Называется книжка «Коробок», на то есть причина: в нее «сложены» самые разные вещи. Там и повесть из недалекого исторического прошлого, и четыре рассказа из разных времен существования нашей страны и нашего народа, а почти половину книги занимает большой исторический очерк «Томск в 1890 году». Именно тогда Чехов приезжал в наш город и весьма неоднозначно о нем высказался. Я попытался исследовать, что на самом деле было в Томске в то время, почему он не понравился Антону Павловичу, и чего он здесь не увидел. Ведь его оценка вызвала серьезный взрыв местного самосознания. Люди переживали, соглашались с Чеховым или спорили. Это стало вехой в жизни томской интеллигенции. Хотя ее круг был не очень широк, в Сибири тогда находилось только два таких более-менее серьезных представительства интеллигенции: в Томске и Иркутске.
- В связи с выходом новой книжки хочется вспомнить и вашу предыдущую «Колокол и болото». В магазинах ее уже не найти, хотя читательский интерес есть. Нет ли планов по ее переизданию?
- Тираж разошелся полностью. Была такая ситуация, когда у меня самого не осталось ни одного экземпляра. Я подарил последний кому-то из дорогих мне людей, и потом только чудом в своих архивных завалах нашел втиснутую между бумагами книжку… Спрос на «Колокол и болото» был большой. Но охотников переиздать ее пока не нашлось, а у меня денег не было (я выпустил ее на свои деньги, потом долго отдавал кредит). Один человек сделал помимо моей воли попытку выставить ее на конкурс «Томская книга», в итоге она не оказалась среди победителей. Странно, конечно, что книга, вошедшая в финал всероссийской премии «Золотой Дельвиг», не вызвала особого интереса. Но, поскольку я привык уже к некоторым вещам, связанным с местными отношениями, то… Бог с ними. Думаю, все еще впереди, и книгу, интересную читателям, переиздадут.
- В «Коробок» вам опять пришлось вкладывать свои средства?
- Это первый случай в моей жизни, когда мне не нужно отдавать за книгу денег! Несколько человек, их имена указаны в «Коробке», помогли мне, и я им благодарен. Обычно издание книги - это большие сложности для писателя, но на сей раз мне повезло.
- Где книга будет продаваться?
- Точно не знаю, поскольку официально она принадлежит областной библиотеке им. Пушкина. Полагаю, она будет представлена в «Академкниге», возможно, еще в «Сибирской книге» и в книжном магазине имени Петра Макушина, прежде мы с ними сотрудничали. Появится в продаже осенью, не хочется «засвечивать» ее раньше времени. В конце сентября будет презентация, затем книга и попадет в магазины.
Учителя теперь в «корсетах»
- Какие у вас ощущения от сегодняшнего времени?
- Творческому человеку сейчас легко в плане высказывания своего мнения, у всех есть интернет. Ниша есть. Другое дело - нет спроса. Люди предпочитают попсу, шоу-бизнес, дешевые сериалы… Это тяжело. Ниша изнутри сжимается, вот в чем горе. Нас становится мало. И если «злые силы» в такой ситуации объединяются, то добрые ссорятся. Проблема и в том, что у людей искусства падает внутренняя культура. Особенно у писателей, у них и характер труда одинокий, и инфантилизм им всегда был свойственен. А параллельно - какие процессы катастрофические происходят в образовании!
- Как раз хотела об этом спросить. Вы много лет преподавали в университете и Гуманитарном лицее, знаете образование изнутри. Чем вас пугают перемены в этой сфере?
- Бюрократизация… У нас учителя, что средней, что высшей школы, словно в корсетах ходят. Вздохнуть свободно невозможно, все поставлено под отчетность, подчинено матрице. Человек лишен творческой, научной и педагогической свободы! Следствие этого, по крайней мере, в гуманитарных науках - это многочисленные холодные тексты, написанные наспех, чтобы отчитаться, это потеря научных школ и их лидеров, неординарных людей. В сегодняшних условиях работы они просто не могут существовать, задыхаются. Это настоящая астма, то, что творится у нас в средней и высшей школе! С одной стороны, невежественны дети, это дикое, агрессивное невежество. С другой стороны, где те великие лекторы, которых мы слушали с таким интересом? Их нет, потому что некогда. Преподаватель был вынужден халтурить, подрабатывать в 90-е, там кроется основа падения. Преподавать, где угодно, уже не заботясь об уровне, просто повторяя одно и то же. Сейчас его еще и подперли отчетностью, дикой бюрократизацией. Меня изумляют совершенно низкие заработки преподавателей высшей школы и рядом с этим нелепое количество всевозможных никому не нужных научных изданий, сиюминутных, как бы газетных. А постоянные конференции, которые посвящены неизвестно чему?! Какие деньги на них тратятся! Обязательно же нужно придать им статус международных, что требует диких расходов… Дали бы лучше на эти средства людям вздохнуть!
Я счастлив, что вовремя ушел из высшей школы. Я бы не выжил в современных условиях, заниматься этими липовыми делами, отчетами не могу.
- Как бюрократический момент с отчетностью решался в те времена, когда вы работали на университете?
- Наша заведующая кафедрой Фаина Зиновьевна Канунова была почти идеальным руководителем. Она заполняла журнал занятости преподавателей, проставляла там часы. Вся наша отчетность заключалась в том, что в конце года мы могли повторить цифры, которые она раньше внесла в ведомость, и подписаться. Отчеты никого не волновали. Мы все прекрасно знали, кто на что способен и кто как работает. Если преподаватель «сдавал» в какой-то момент, то все, начиная с завкфедрой и заканчивая коллегами, могли ему сказать об этом. Иногда бывали «люфты»: если понимали, что человек по разным серьезным причинам находится в не очень рабочем состоянии, тогда ему позволяли передохнуть. Мы же не машины! Сегодня, что страшно, современная школа, и средняя, и высшая, превращается в конвейер. Все творческие искорки и очаги гасятся. Тем более что интернет дает совершенно сумасшедшую провокацию - возможность где угодно списать, добыть сведения безо всякого труда. Эта паразитическая установка остается потом навсегда. Другая проблема - люди, выходя в большую жизнь, где много трудностей, где надо зарабатывать деньги, теряют возможность самосовершенствоваться и идти дальше. И основ, которые для этого развития закладывает образование, у них нет.
- Прежде стремление к саморазвитию было более естественным?
- Когда я ушел из университета, то ощущал себя человеком недостаточно образованным. У меня был широкий круг интересов, и я занялся самообразованием. За пару лет начитался философских трудов настолько, что больше к ним не прикасаюсь. Но это было возможно потому, что во мне была «пружина», заданная трудом студента, преподавателя, начинающего ученого, она меня толкала. Я не мог иначе себя чувствовать состоявшимся человеком… Мы по укладу другие люди, поэтому понимали, насколько важно состояться как личность. Не были особо избалованы, нас не интересовал комфорт, хватало того, чтобы не было мучительно стыдно, что семья голая и жить негде. Причем даже ради этого идти на унижения и опошление собственной жизни не собирались. Сейчас кругом царит столько пошлости, которая выдается за культуру. Например, раньше попса делалась все-таки образованными людьми с консерваторским образованием. Они если воровали, то у Моцарта и Гайдна. А сейчас? Я однажды побывал на свадьбе, где три часа звучали из динамиков песни некого Стаса Михайлова. Чуть с ума не сошел! Это ведь песни для досуга пьяных людей.
- Вас пугает расцвет такой «культуры»?
- Можно бояться грядущих военных столкновений. Это страшно, мы уже чувствуем пороховой запах из Ближнего Востока и Украины. Но не менее страшна западная культура, с которой наша попса и элита заключили «брак». Началась эпоха имитаторов и самозванцев. Им на фоне падения образования, морали, интереса к миру (мелкому человеку, кроме себя самого, никто не интересен) очень комфортно. Культурный «фастфуд» людей разлагает, они хотят быть одинаковыми. Я хорошо помню, как мой товарищ, ужасавшийся причудам развитого социализма в СССР и на Кубе, где работал, тонкий человек, оказался на Западе в Канаде. Какие он письма мне оттуда писал! «Людей можно привести к покорности, сделать одинаковыми: просто привить идеал «бакса». И ты никому не нужен. Все очень вежливые, но по принципу «не привязывайтесь ко мне, я вас уже спросил о погоде и о здоровье». В итоге провоцируется отрицательный отбор, в науке и в искусстве начинают процветать так называемые менеджеры, организаторы. Наступает интеллектуальная тирания: глупые учат умных не высовываться.
Но печаль моя не абсолютна. Мы должны понимать, какое наследие досталось нашему нынешнему президенту. 90-е годы были периодом такого распада и гниения… А за четыре поколения советской эпохи какая чудовищная травма была нанесена народу! Настолько много у будущего было занято, что, конечно, от этого скоро оправиться невозможно. Меня сегодня радует уже то, что люди стали нормально есть, одеваться. Мы каждый день слышим «спасибо» и «пожалуйста». Но нам еще идти и идти. Для возрождения нужно время: крестьянство в России уничтожено, интеллигенция превращена в образованщину, рабочий класс стал штучный. У нас же есть объективные возможности для этого. И нам не нужны перевороты, больше никаких революций, просто спокойно работать с властью, ставить ее, если нужно, на место. Есть такие возможности, надо ими учиться пользоваться. Правда, молодое поколение, которое должно по идее этим заниматься, дети 90-х годов, к сожалению, не хотят работать. Они оценили принцип «лови момент, получай от жизни удовольствие».
– Но ведь не все!
- Надеюсь, что так.
Россия не проживет без литературы
- Кого из современных российских писателей вы читаете, есть ли сегодня те авторы, кто вам интересен?
- Конечно, есть. Правда, я не могу претендовать на полноту знания. Не дружу с интернетом, плохо там себя чувствую. Только текст могу набирать на компьютере. Да и когда сам работаешь, нет времени читать. Разочарований бывает много. Но есть, есть хорошие авторы! Боюсь, кого-то упущу из фамилий, забуду. Назову несколько. Мне очень повезло, что та «бригада» национальной премии «Большая книга», в которой мне довелось участвовать, - это прекрасные писатели. И Александр Кабаков, и Алексей Варламов, и Илья Бояшов. Заслуживает внимания и уважения Захар Прилепин, его прошлогодняя победа на «Большой книге» - награда заслуженная. Роман «Обитель» - большой шаг в его развитии. Захар очень талантливый! Ему 40 лет, сил еще много, жизненная закалка хорошая, с семьей все в порядке, жена у него замечательная. Надеюсь, он еще много чего хорошего сделает. Лишь бы не разменивался - что-то слишком много в последнее время пишет публицистики. Кстати, возможно, осенью он приедет в Томск. Хороший писатель Алексей Иванов, Александр Терехов достойный. В Сибири есть свои авторы. Недавно очередную историческую повесть Михаила Щукина прочитал. Думаю, можно было бы еще два десятка имен назвать, предпочту поставить многоточие, чтобы никого не забыть. В то же время, некоторые люди, начинавшие с серьезных заявок, не состоялись. Остановились в развитии, ослепленные успехом, политической конъюнктурой или, может, мздою.
- Согласны ли вы с мнением, что круг писателей в России сужается?
- Да. Мне уже приходилось не раз говорить, что Россия – литературоцентричная страна. Менталитет - такая инерционная вещь, что люди еще долго будут строчить, часто не понимая: то, что они создают, - это несерьезно. Литература - это большой труд, она требует тебя всего. Банальные вещи, но по-другому не бывает. Нельзя изменять литературе. В любых обстоятельствах, а они всегда непростые. Мы очень зависим от субъективного уровня разных людей, часто оказываемся без поддержки. Впереди трудные времена. Заметно резкое постарение писательского корпуса. 40-летний писатель сегодня считается молодым! В 20 лет были уже всем известны Пушкин, Лермонтов, Есенин и многие другие. А мне недавно дали слово как представителю среднего поколения писателей. В 59-то лет. И это справедливо, сегодня от 35 - молодые писатели, от 45 - средние, а дальше идет бесконечная череда ветеранов. Может, для других стран это нормально. Страны золотого миллиарда вообще обходятся без литературы. Мы же - не проживем. Если потеряем литературу, то развалимся.
- Почему?
- Та же Германия выживет, будет есть сосиски с кислой капустой и вспоминать классику. Наша литература всегда была действительно нашим всем, как Евгений Евтушенко удачно сказал: «Поэт в России больше, чем поэт». Литература всегда была мостом между народами, между нациями, их объединяла в диалог. Становилась для нас самым коротким путем общения. И, как хорошо выразился писатель Данил Гранин, средством спасения души и уединения. Диалектика одиночества и уединения была в русской литературе важнейшим моментом самосознания и самостояния человека. В огромной стране это альфа и омега бытия нормального, цивилизованного человека, живущего на огромной территории.
Хочется сделать не меньше, чем сделал
- 60 лет - серьезная дата. Какие мысли,эмоции у вас вызывает юбилей?
- Ждал с волнением этого дня. Наверное, это важно. Не всегда человеку надо оглядываться, но в данном случае заканчивается какой-то большой период… Внешние приметы не должны иметь большого значения. Но в такой стране, как наша, среди таких людей, как мы, переживших огромное историческое время, переживших очереди за черным хлебом… Вообще весь ужас советской очереди! Еще как русский интеллигентный человек, я пережил множество жизней благодаря литературе. Конечно, ощущаешь важность 60-летия, этого порога. Понимаю, что молодость закончилась, и вся моя литературная жизнь отчетливо разделилась на две части. Та, что была, и та, что будет, дай Бог… Хочется сделать не меньше, чем я сделал. И лучше. Пока я верю, что у меня получится. Хотя жизнь часто преподносит сюрпризы. В последние годы она наносила мне удары там, где я не ожидал, где больнее всего. Видимо, это тоже имеет какой-то смысл. Враг никогда не сделает тебе так больно, как близкий человек. Когда какой-то недоброжелатель говорит неприятные вещи, это бодрит, поскольку обычно означает обратное.
- Но что вас сегодня радует?
- В моем возрасте уже приходит понимание, что самое главное - это сама жизнь. Она прекрасна, потому что счет идет уже на часы и минуты. Хочется пить ее полными глотками. Многому удивляешься, почему ты тех или иных вещей не видел раньше. Остро понимаешь это, когда перечитываешь вещи, с которыми, казалось бы, давно молодым самоуверенным рассудком разобрался. И вдруг - Боже мой, какие бездны, даже руки начинают дрожать, когда читаешь Бунина, Толстого, Пушкина, других любимых писателей и поэтов. А если уже пережил что-то подобное… И, конечно, не надо бояться смерти. Я ее абсолютно не боюсь. Тем более что жизнь подает нам намеки: не все будет кончено. «Весь я не умру», как Пушкин говорил о себе. Очень важно, чтобы у жизни был хороший эпилог.
Интервью вела Мария СИМОНОВА.