Проверка на излом. Невинно загубленным жертвам сталинских репрессий. Продолжение

Проверка на излом. Невинно загубленным жертвам сталинских репрессий. Продолжение
Фото: www.tvtomsk.ru

ГТРК "Томск"  и    Томский областной краеведческий музей  продолжают совместный проект -  "Сибиряки вольные и невольные".

"Вглядываюсь в портрет моей мамы Котовой Марии Константиновны. Ее не стало. Ушла из жизни в 85 лет в день своего рождения. Я жила с ней вместе почти всю жизнь. Мы знали друг о друге много. Как говорят, мысли друг друга читали. Но одна страница жизни – время раскулачивания и ссылки в Парбигский район Томской области, оставалась в забвении.  Мама пыталась время от времени что-то рассказать, но натыкалась на наше непонимание и нежелание слышать. И только в 90-е годы,   когда были приняты документы о реабилитации ссыльных кулаков, что-то стало касаться моего слуха. Сбор документов для подтверждения реабилитации открывал на многое глаза. Включалась в работу и голова. Как будто завеса упала с глаз.

Сострадание, боль за родных людей, изгнанных из отчего дома, потерявших близких людей, переживших голод, холод, нищету и унижения, жгучее желание покаяться за свою глухоту и попросить прощения – вот что я начала чувствовать.  И, слава Богу, что не слишком поздно! Могу рассказать другим то, что узнала от мамы. Чтобы и вы знали. Зачем? А затем, что жизнь почти каждого человека загоняет в какой-то тупик. Когда небо кажется с овчинку. Идет проверка на излом. Выдержит тот, в ком есть стержень. Такой проверкой внутреннего стержня для моей мамы была ссылка. И это ей помогало жить дальше, поднимать нас, троих детей. Так это начиналось...

Я осталась за старшую

Меня на разные работы направили в лес. Потом в колхозе и кули таскала, и землю лопатила. С сестренками весной за колбой ходила. Саранки выкапывали, медунки ели. Сладкие! Там крапива подошла. Заваривали кипятком, муки сыпали. Получалась болтушка. Напихивали в себя столько, сколько могли. А потом с животами мучались. И я научилась последний кусок младшим сестренкам отдавать. Что чувствовала? Голод! Это не объяснишь. Порой подступала та самая злоба, о которой мама предупреждала. Звериная. От непонимания. От обиды. От бессилия. Но мамины слова помнила. И протягивала последний кусок младшим. Особенно маленькую Нину жалко было. Глазищами большими смотрит, как маленькая старушка. Зажмет в кулачок кусочек, в рот толкает и причмокивает. А у меня аж голова кружится от голода и жалости.

Попала в больницу. Старенький доктор попросил, когда начала ходить, помогать ему. Я лекарства быстро запомнила. И никакой работы не боялась. Он уговорил коменданта оставить меня помощницей у него. Чуть легче стало. Рыбий жир спас меня и сестренок. Доктор разрешал мне лепешки на нем печь. Поручал разносить лекарства по местам, где люди работали, певую помощь оказывать. Осенью обещал в школу ликбеза определить, чтобы хоть грамоту знала. Я оживать начала. Рассмеялась как-то и сама испугалась. Отвыкла от собственного смеха. Мечтала на медичку выучиться. Может быть, так и было бы. Умер доктор… светлая ему память.

Не было бы счастья

Тут к нам перед войной украинцев привезли. Тоже в ссылку. И им несладко пришлось. Хотя уже не на голую кочку приехали. В колхозы. Часть леса была раскорчевана, и чтио-то выращивали на этих полях. Многие работали на лесозаготовках. Украинцы всегда пели. Мы украинским песням у них выучились. Да и многому другому тоже.

Они готовили хорошо. Борщ хоть и без мяса, но вкусный был! Вышивали. Рубахи на парнях холщевые, с яркими узорами. Красиво! А как женщины вязали! Задергушки у них на окна вышитые или выбитые были. На покрывала кружева пришивали. И платьица старались с рюшечками шить, с белыми воротничками.

Нас, молодых девчонок, просто заразили этим. Вечерами перед печкой, откуда свет падал, садились на чурочки, да и пока тлели последние угольки, вязали. На вечерки бегали. Под гармошку матаню-матанечку (по-русски подружка, дружок) так в частушках разделывали! Сами сочиняли! Да не в бровь, а в глаз. Острые! Кто что за день подметит – вечером и расскажет в частушке. И про плохую работу, и про заглядывание на чужих парней. Молодые были. Жизнь свое брала. Плохое забывалось. И мне один чубатый из украинцев голову вскружил. Вскоре стали вместе жить. Его мать меня как родную дочь приняла. Сына от него родила, Бориса. Только и успела немного бабьего счастья узнать.

А тут война! 

Мужчин на фронт выгребли! Моего Григория тоже взяли. Двух несовершеннолетних сестренок в начале войны в Кривощеково под Новосибирск забрали. Нас, женщин, да подростков, да стариков, на все работы поставили. Весной на коровах поля засевали. Лошадей-то тоже не хватало. Сено для скотины вручную готовили. Как зимой с полей вывозили – вспомнить страшно. На нас одежонка такая, что ветер потелу свищет. Лошади настолько замучены работой – впору их вытягивать на дорогу, а не сено на них с заснеженного поля.

Коровенку держали, чтобы как-то прокормиться. Правда, кроме обрата, ничего не видели. Налог в виде масла был. Сено по берегам рек, да по болотцам косили. После работы. Обремок накосишь, да и выносишь на себе, чтобы хоть копешку какую на зиму собрать.

Строгость была. Живой, мертвый – выходи на работу. У меня сынишка сгорал от скарлатины. Лекарств нет. Мечусь вокруг него. Не помню себя от горя. А комендант с плеткой. По сапогу постукивает, и грозит в каталажку запрятать, если не пойду на работу. Да опять же председатель колхоза заступился. Пошел со мной в медпункт. Получила разрешение около ребенка три дня побыть.

Похоронки последние силы подкашивали. Почтальона и ждали, и боялись. После войны домой в деревню в каждую вторую семью не возвратился отец или сын. К концу войны мужиков оставалось наперечет. Я своего дождалась. Да только счастье от меня отвернулось. Украинцы получили право выезда на родину. Заметался Григорий. Домой засобирался. Матушка вокруг меня с ребенком причитает. А мне дорога заказана с ними. Под комендатурой я. Паспорт не выписывают. Далеко не уедешь. Не расписана с Григорием была. Вот так второй раз по мне ссылка и ударила. Осталась одна с ребенком на руках. Ни одной живой души рядом, сестренок. С той поры и начала седеть моя голова.

Дом на берегу реки

Я уже в это время в деревню Новая Бурка перебралась. Там вашего отца и встретила. Крохина Семена Коныча. Мастер был на все руки, кузнец. В технике разбирался. В лесу хозяином себя чувствовал. На медведя ходил. Зимой зайцев, дичь домой нес. Рыбешку ловил. Помнишь, шкура медвежья у нас в доме была? По случаю твоего рождения подарок принес. Решили мы с ним в Парбиг перебраться. Самуила брали работать в леспромхоз мотористом на катер. Речка-то судоходной была.

Но бывшим кулакам и тут селе места не нашлось. В чигыне, в низинке, значит, на болотинке, отвели 15 соток леса и разрешили строиться. На это мы и внимания не обратили. Ты не поверишь, с какой надеждой раскорчевывали вековой лес под свой участок земли. Черемухи на берегу реки около дома оставили. Сруб за лето собрали, печку слепили. В зиму в свой домик и зашли. Пол земляной был, стены не штукатурены. Стол, топчаны вместо кроватей поставили. Ты навряд-ли это помнишь. Маленькая была. Игрушки – зверушек каких-то – отец тебе из глины лепил., да вместе с кирпичом и обжигал. Бориса с собой и на реку, и в лес брать стал. К делу приучал. Меня – марусенькой, иначе инее звал. Вроде бы радоваться надо, а я боялась. Столько горя пережила! Не спугнуть бы счастья…

Понимала одно – ссылка закончилась. А дальше – хуже, чем было, не может быть.

Остальное я помню сама. Детство в Парбиге прошло. Спустя годы посетили мы с братом и сестрой малую родину. В чигыне никто не живет. Весной там все заливает водой. Наш домик сохранился, хоть и разрушен. Поклонились до земли родному порогу, с которого началась наша самостоятельная жизнь. В Новую Бурку проехали. Нет Комаровки, Осиновки. Нет могил наших предков. И до сего дня их души не упокоены, не отпеты. Сколько таких душ в родном крае не предано земле? Сотни?! Но забыть их мы не можем. По-прежнему следую завещанию, данному моей маме бабушкой: на жизнь не злобиться, помогать тем, кто рядом. Это дает силы жить и принимать жизнь такою, какая она есть".

Полностью текст можно прочитать  здесь .

Автор проекта - Андрей Ефремов.

Добавим, что послушать о  "Сибиряках вольных и невольных"   можно на  "Радио России" . Также есть возможность опубликовать свои семейные истории на   сайте   проекта.

Читайте также:

Проверка на излом. Невинно загубленным жертвам сталинских репрессий. Начало

Семилужки. Ликвидация кулачества как класса. Продолжение

Семилужки. Ликвидация кулачества как класса. Начало

"Лечил, стоя на пороге смерти": история ссыльного врача

"Сибиряки вольные и невольные": Нарым. История царской ссылки

Нашли в тексте ошибку? Выделите её, нажмите Ctrl + Enter
 
По теме
Прокуратура Советского района г. Томска утвердила обвинительное заключение по уголовному делу в отношении ранее судимого 27-летнего жителя областного центра.
Томской межрайонной природоохранной прокуратурой 27 марта 2024 года в преддверии начала пожароопасного сезона проведено совещание с крупнейшими лесопользователями региона и представителями Департамента лесного хозяйства
Нехватка медиков сложилась в Стрежевом. Часть пациентов направляют в Томск и ХМАО - News.VTomske.Ru Дмитрий Кандинский / vtomske.ru В Стрежевом на севере Томской области не хватает медиков — приоритетная потребность во врачах в городской больнице составляет 13 специалистов, медицинских сестер и фельдшеров недостает 32,
News.VTomske.Ru
Увеличить - Законодательная Дума В Парабели при поддержке депутата Владислава Бородина состоялся областной этап фестиваля ветеранских хоровых и вокальных коллективов «Салют, Победа!», который посвящен приближающемуся Дню Победы.
Законодательная Дума
электронный каталог - МИБС г. Томска 31 марта в 11:30 муниципальная библиотека «Юность» приглашает всех желающих на заседание «Клуба любителей чтения хороших книг».
МИБС г. Томска